Течение времени изменилось
«Особенное психосостояние»
Этот случай рассказал мне мой товарищ, Владимир Лебедев спортивный тренер. Летом как обычно он подрабатывает в бригаде промышленного альпинизма. Тогда, июльским днем , они окончили работу (заделка межпанельных швов в девятиэтажке) после десяти вечера, звёзды едва начали появляться.
«Спустившись вниз по стене, я твёрдо опустился на ноги, отстегнув страховочный карабин, крикнул ребятам, чтобы они сбрасывали вниз верёвки. Пока еще лифт не работал, и тягать по этажам связки не было резона. Крикнув, сам отшагнул от стены, чтобы верёвки не упали на меня . Отступил и… полетел спиной вниз – в котлован, который был вырыт под магазин при доме. Пятиметровая глубина, внизу торчала арматура под заливку бетонных простенков. Я и не подумал об этой яме. Постоянно мы спускались по другой стороне.
Падая на штыри понимаю, что это всё, верная смерть. И тут случилось невероятное, какая то мистика времени. Вижу себя со стороны, будто бы нахожусь отдельно от своего тела, и наблюдаю за происходящим, всё как в замедленной съёмке, будто течение времени изменилось.
Что удивительно, не только вижу, но и осознаю. Начав падение, сразу делаю сальто, чтобы не упасть спиной. Никогда раньше у меня не получалось сальто, сколько ни пробовал, в бассейне, например. Падал в воду, отбивая спину. А тут, в альпинистской обвязке, с карабинами на поясе, делаю плавный кульбит в воздухе и иду вниз ногами. Но… я это даже не сразу осознал – не падаю, а медленно опускаюсь, как будто всё происходит в вязкой плотной среде! Дальше. Падаю вертикально, автоматически смотрю вниз. Прямо подо мной торчат метровая арматура в два ряда, диаметром 16–18 мм. Чтобы не попасть ногами на штыри, разворачиваюсь в воздухе ещё на 90 градусов. При этом отталкиваюсь от воздуха (!), помогая себе руками. Опускаюсь медленно-медленно. Понимаю, что всё это нереально, но каким-то образом происходит.
Я приземлился между рядами арматуры боком, причём вразножку: левая нога попала на бетонный бортик, правая – ниже. Меня, по идее, должно было бы бросить вперёд, но нет… Я даже не услышал хлопка под ногами. То есть приземлился плавно, будто падал в воде. Летел, по моим ощущениям, с минуту, если не больше, тогда как пять метров падения заняло бы не более секунды. В яме видно очень плохо , но всё таки различаю ряды штырей для опалубки, ступеньки, бетонную стену, проём для двери. Но когда я поднялся из котлована, внизу была сплошная чернота, ни зги не видно. Тоже непонятно почему. Ребята подошли, а я всё ещё в шоке…
Потом заходил к психологам из физкультурной академии, где учился заочно, рассказал, что было со мной, но все только пожимали плечами, мол, стресс, особое психосостояние… Пошёл в церковь, батюшка похлопал меня по плечу: «Благодари, Володя, ангела-хранителя».
Да, остаётся уповать только на них. Реально такого в нашем, физическом мире быть не могло, а вот поди ж ты, произошло. Но каким образом? Не понимаю до сих пор».
Сила мысли
Много подобных свидетельств осталось от участников Великой Отечественной войны. Вот рассказ старого петербуржца, танкиста, гвардии сержанта Владимира Ивановича Трунина.
Произошло это в 1943 году. Бои шли на правом берегу реки Великой (Ленинградская обл.). На своём тяжёлом «КВ» они едва поспевали за танком «КВС», который развивает скорость до 50 км в час. И с ходу нарвались на засаду немцев – те вкопали свои «тигры» и «пантеры» на самом удобном месте дороги и могли расстреливать наступающих с расстояния в 100–150 м. «Кавээска» загорелась: у неё слабое место – маска, полуцилиндр, из которого торчит пушка, обеспечивая вертикальную наводку. Немцы об этом знали, туда и метили.
Следующая цель – «КВ». Но у него лобовая броня 90 миллиметров – бесполезно бить, маска слабее. Несколько снарядов отрикошетили от брони, но один в маску всё же попал. Пушка упала в танк, командира танка раздавило: орудие весит полторы тонны.
«Нас осталось трое, и мы безоружны, – рассказывает ветеран. – Костя, командир орудия, даёт команду: «Прыгай за мной!» Я выскочил в верхний люк, а механик-водитель Лёня Шевченко замешкался в своём люке, и следующий снаряд угодил ему в голову. У немцев была такая тактика: вокруг танка колотить осколочными снарядами, чтобы добить экипаж. Танк можно построить за день-два, а экипаж надо готовить два года, чтобы он провёл пять-десять атак, больше вряд ли удастся.
Я залёг метрах в трёх от танка, Костя между гусениц. И немец стал класть снаряды вокруг нас. Когда снаряд идёт над тобой или сбоку, он летит с рёвом низкой частоты, его можно не бояться. А вот если звук мягкий, типа «пуф-пуф», – это уже в тебя. При «нестрашном» звуке я перебросил тело на полметра. А потом… Смотрю, около меня в полотно дороги входит снаряд. Я напрягся. Снаряд опускался справа от меня, сантиметрах в двадцати-тридцати. Сейчас он рванёт, и от меня ничего не останется. Но… Он опускался очень медленно! Я вижу его полированную часть, грубую обработку металла, следы от резца, медный поясок с нарезками для ствола пушки, впереди торчит беленький ударник – стержень диаметром миллиметров пятнадцать. Вижу всё отчётливо. Вот ударник начинает входить внутрь – вошёл. На снаряде появились продольные трещины. Сначала зёрнами, потом они стали расширяться. Сейчас!.. Сейчас меня разорвёт на куски.
Осколки все прошли выше меня. От перенапряжения я потерял сознание, но через 2-3 секунды пришёл в себя. Смотрю, около меня воронка диаметром 15 см и глубиной сантиметров 5 . Снаряда нет, но тротил сгорел, воронка чёрная от копоти. Тогда я понял, что напряжение мозга может быть так велико и выброс электростатического поля, его напряжённость достигает таких величин, что время растягивается. Поэтому я вижу падающий снаряд, вижу, как он разрывается, могу даже отодвинуться за это время.
Это первый случай, когда я понял, что ход времени может меняться. После-то я всю жизнь размышлял над этим. Косвенное подтверждение нашёл в трудах астрофизика Николая Козырева. Он утверждал, что время – переменная величина и оно может совершать работу и производить энергию неядерного свойства. Но ясности здесь пока нет. А у меня только догадки.
Скажем, есть три вида полей: электромагнитное, гравитационное и поля слабого и сильного взаимодействия внутри ядра. А вот электростатическое поле? По моим рассуждениям, мозг способен создавать ситуацию, когда время может замедляться.
Мы взяли Красное Село в ночь с 19 на 20 января 1944 года. Это был последний бой с немецкой группировкой в районе Петергофа, на подступах к Ленинграду. Бой был встречный, самый страшный. С запада двигалась огромная колонна немцев с артиллерийским полком, а с севера, от Красного Села, шёл наш 260-й танковый полк прорыва. И мы столкнулись лоб в лоб.
Первым нашим снарядом была разбита зенитка, которая стояла у немцев на дороге. Их генерал на «Хорьхе» улетел в канаву носом. Немцы не сдрейфили: выкатили противотанковую пушку. Пулемётчик стал обстреливать наши смотровые щели, разбил нам триплекс. Я пулемётчика подавил: два диска высадил. Но пушка успела сделать два выстрела. Я услышал короткий звук «тук», а затем позванивание перебитой гусеницы. Мы потеряли ход. Костя увидел вспышку и стал наводить башню. Однако выстрелить не успел, и я услышал второй короткий удар – снаряд попал в броню. Стреляли бронебойными сердечниками, а этот снаряд не имеет внутри взрывной массы. Он термитного свойства, температура горения около трёх тысяч градусов.
Я услышал шипение и понял, что сейчас будет плохо. Там у нас топливный бак, в нём 600 литров солярки типа газой (что интересно – она не горит). Снарядом успело пробить бак, и топливо хлынуло внутрь танка.
А после произошло следующее.
Снаряд замедлил своё движение. Он задел пяток снарядов внутри танка, изуродовав их, и… встал вертикально. В танке кроме меня три человека: командир, заряжающий, механик-водитель. Снаряд никого из них не задел. Прошёл мимо, оборвав электрические кабели аккумуляторных батарей, и ткнулся мне в плечо. Он будто искал именно меня! Я боли не ощутил. Снаряд задел мой шлемофон и почти остановился, но не падал, а вращался со скоростью 1–2 оборота в секунду. Я успел снять руки с гашетки пулемёта и схватить левой рукой снаряд за носовую часть, правой ухватился за медный поясок обтюратора. На нём были наклонные канавки нарезки для ствола. Я держал снаряд изо всех сил и чувствовал, как насечки сдирают кожу ладони до мяса…
Мне удалось снаряд бросить под ноги и прижать его сапогами.
Всё это длилось минуты три, по моим подсчётам. За это время нам влепили ещё один снаряд, разрывной, и я в полной темноте видел в деталях, как механик-водитель поднял руку – у него оторвало два пальца, и из раны толчками била струя крови. Другой осколок попал ему в горло…
На фронте я встречал ещё солдат, которые тоже видели все стадии, как взрывался снаряд, как огненные трещины разрывали стальную болванку…»
После войны Владимир Иванович пытался поговорить о странных случаях изменения течения времени, о том, что каким-то непостижимым образом снаряд можно было схватить руками, со специалистами-артиллеристами. Уж онито о пушках и снарядах знают больше в сто раз, считал фронтовик. Но в ответ услышал только: «Этого не может быть!» Больше он никому ничего не рассказывал.
«А теперь, когда мне уже за 90 лет и жизнь заканчивается, – сказал Владимир Иванович, – я хочу, чтобы об этом знали. Может, когда-нибудь учёные найдут этому разумное объяснение».
Геннадий Белимов
ред. shtorm777.ru
