Видеть будущее или за завесой времени

Кому дано увидеть будущее

Существует не много свидетельств, как приходит к человеку дар ясновидения. Известно лишь, что совершается это так же неожиданно и независимо от желания или добродетели человека. Путь, каким нисходит дар предвидения на человека, наверное, так же неповторим, как сам человек и его судьба.
Мало у кого из носителей такого дара мы сможем узнать, как пришла к ним эта способность, что чувствовали они при этом. Известен только эпизод из жизни Василия Блаженного, когда дар этот впервые у него проявился. В детстве родители отдали его подмастерьем к сапожнику. Как-то в мастерскую зашел купец заказать себе новые сапоги и очень беспокоился, чтобы получились они и красивы и прочны. Когда же купец ушел, Василий поначалу рассмеялся, а после прослезился. Хозяин стал допытываться, чему смеется он и о чем плачет. Василий долго не хотел рассказывать, после сказал, что не надо было бы купцу так печься о сапогах, которых и не носить — они ему не понадобятся, он умрет. И в правду, купец так и не пришел за заказом. Спустя несколько дней он внезапно скончался.
Нам не дано ни знать, ни судить, как такой дар прямого знания, сопутствующий другим дарам, приходил к юродивым. Единственное, о чем мы можем судить — это неповторимые и непохожие друг на друга пути, которыми дар этот является разным людям.
Говоря об этом, я исхожу из своего опыта встреч и бесед с носителями такого дара.
Одним из них был полковник, военный летчик.

— Что я делаю, чтобы «видеть»? Отключаю сознание. Перевожу его «на ноль». Научился я такому довольно просто. Сидел я, сидел на разных занятиях, собраниях, инструктажах разных и понял — сил моих больше нет! Информации никакой. Пустые слова бьют в одну точку: тук-тук, тук-тук. А ты сидишь и слушаешь. Дураком стать можно. В начале я научился не слушать, а думать о своем. Прошло время, оказалось, я обо всем уже передумал. Тогда-то я и стал попросту отключать сознание, ставить его «на ноль». Посмотреть со стороны ты вроде бы там сидишь. Открытые глаза, на лице внимание. А тебя там нет. Тебя вообще нет. Нигде!
Медик, научный сотрудник Ленинградского военного госпиталя, который проверял его на разных приборах, говорил мне:
— Когда я увидал у полковника это впервые, я не поверил своим глазам. Все 19 каналов энцефалографа молчат. Никаких кривых, затуханий или всплесков. Ничего. Все самописцы рисуют одно — плато. Для нас, врачей, подобная картина значит одно: мозг не функционирует, мозг мертв. Когда я вижу такое во время реанимации, я говорю сестре, чтобы она выключала аппаратуру. С того времени как полковник обнаружил в себе дар «видеть», он стал проделывать это перед каждым вылетом, как бы прокручивая мысленно отснятую пленку чтобы знать, что может произойти во время полета.
— Для меня это не любознательность, не поиск каких-либо научных истин. Мой единственный стимул — выжить. Я хочу летать и хочу жить. Не так давно перед вылетом я «отключился» как обычно, и увидел, как мой напарник, не набрав высоту, резко выходит снизу мне под брюхо. Между нами какие-то метры! А вы представьте себе, что такое метры в воздухе, да еще на  таких скоростях? Вылетая, я уже знал, что делать, когда это случиться: штурвал на себя и влево. Это действие я заложил в сознание на уровне автоматического, мышечного усилия, оно было со мной с первых секунд полета. Все проходило нормально, пока за спиной я не услышал страшный крик: «Командир!» Если бы я начал оглядываться назад, выяснять, что произошло, в чем дело, мы бы не говорили с вами сейчас. Буквально на первой же ноте этого крика я рванул штурвал на себя. Ушел вверх. Второй пилот, это он кричал, рассказывал после, что, когда самолет напарника неожиданно вынырнул под нами, он увидел в иллюминатор его так близко, что рассмотрел даже заклепки на обшивке.
В таком состоянии, когда сознание находится «на нуле», ощущение времени, говорит он, абсолютно другое, отличное от обычного. Как-то в реке, протекающей там, где он служит, потонула какая-то важная аппаратура, и командование попросило его мысленно «поискать». Он «нашел» искомое. Однако то ли площадь поисков оказалась большой, то ли течение очень быстрым, но это заняло у него намного больше времени, чем он ожидал. Ему показалось, он был в состоянии «на нуле» несколько минут. А оказалось, около двух часов. Когда полковник выключает сознание, не исключено, что в это время его восприятие как бы выпадает из потока времени.

Еще пример такого «выпадения» — случай с сэром Виктором Годдардом, впоследствии маршалом Британских Королевских воздушных сил. 1934 год — летя на биплане над Шотландией в бурю, он потерял ориентацию. Приборов, которые смогли бы помочь ему, в те времена еще не было. Как правило летчик в подобных случаях старался увидеть какой-то ориентир на земле, чтобы знать, куда лететь. Сэр Годдард решил отыскать хорошо видимый с воздуха заброшенный аэродром Дрем, который, как полагал он, располагался где-то в том районе. Опустившись ниже уровня облаков, скоро он увидал то, что искал. Это действительно был хорошо известный ему аэродром Дрем, но то, что открылось, было поразительно. Вместо заброшенной взлетной полосы с парой полуразвалившихся ангаров он увидал расчищенную бетонную полосу, фигуры механиков в голубых комбинезонах, которые возились вокруг несколько новеньких самолетов, выкрашенных в желтый цвет.
Только спустя несколько минут, когда, взяв нужный курс, он оставил позади то место, еще одна странная деталь дошла до него.
Аэродром, над которым он только что пролетал, был залит ярким солнечным светом. В тот ненастный день со сплошной, многослойной облачностью это было так же невероятно, как и сама сцена, открывшаяся ему на аэродроме. Сэр Годдард рассказал этот загадочный случай нескольким своим друзьями, возможно, забыл бы о нем.
Через 4 года, и в 1938 году в связи с угрозой войны заброшенный аэродром возвратили к жизни. Там открыли школу для тренировки пилотов. Тогда же, в 1938 году, приняли решение все учебные самолеты, чтобы они отличались от обычных, перекрасили в желтый цвет. До этого подобной практики в Королевских воздушных силах не существовало никогда. Именно эти желтые учебные самолеты видел сэр Годдард, пролетая над этим аэродромом 4 года назад. Была еще одна странная деталь, поразившая его, когда, вынырнув из облаков, он пролетал над полосой. Самолет его летел очень низко, на высоте 20 метров, буквально над головами людей. Но никто из них даже не поднял головы, они не реагировали на это. Сэр Годдард отчетливо видел их сверху. Они же, как видно, не видели самолета и не слышали его.
Но это пример довольно редкого, спонтанного видения будущего. Опыт, единожды доставшийся на долю человеку, вообще-то не наделенному даром предвидения. В отличие от него другие, кто наделен этим даром, бывают способны, включать восприятие той или иной картины желанием, усилием своей воли.
Озарение, прямое знание, инсайт — это состояния, пребывая в которых экстрасенс получает нужную информацию, как мы видели, мгновенно. При этом он оказывается способен включить сознание в это состояние. усилием воли, не прибегая к каким-то внешним искусственным средствам.
К измененному состоянию сознания, дающему выход в реальности высшего плана, можно, полагаю, отнести и некоторые формы творческого состояния, когда художнику, творцу, писателю приоткрывалось вдруг то или иное явление будущего.
Из классических примеров — «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» Эдгара По, которая была опубликована в 1838 году. В ней говорится, как четверо спасшихся после кораблекрушения, много дней бедствовали в открытом море. Доведенные до отчаяния жаждой и голодом, трое убили и съели четвертого. Эдгару По назвал этого четвертого Ричард Паркер.
Прошло почти 50 лет. В 1884 году потерпел крушение и затонул корабль «Магнонетт». Четверо спасшихся, как и герои Эдгара По, оказались в одной шлюпке. После многих дней безнадежных скитаний по пустынному морю, обезумев от голода и жажды, они убили и съели четвертого. Имя этого четвертого было Ричард Паркер.
Никакой интуицией, никакой случайностью нельзя объяснить такое полное совпадение. Тем более что факт этот не единственный.
1898 год — в издательстве «Мэнсфилд» был опубликован роман М. Робертсона «Тщетность», не привлекший к себе, впрочем, внимания современников. Интерес, любопытство, недоумение по поводу этого произведения проявились позже, после гибели «Титаника» в 1912 году. Почему из множества имен, которые автор мог бы дать своему кораблю, он выбрал именно «Титан»? Ведь реальный «Титаник» был задуман и построен много позднее и погиб при обстоятельствах, подобных описанным в романе. В романе, как позднее в реальности, корабль и люди на нем гибнут от столкновения с айсбергом. При этом у «литературного» прототипа число винтов, скорость и даже максимальная вместимость оказались те же, что потом у его реального собрата. Как и рассказ Эдгара По, случай этот не поддается объяснению с позиций линейной логики.
Целый ряд такого рода прорывов в будущее, прозрений можно найти и у русских писателей и поэтов.
Как и в обыденной жизни, такие прозрения зачастую касаются событий гибельных, катастрофических. Не этим ли предчувствием грядущих событий можно объяснить удивительные прозрения писателей, относящиеся к революции? За 100 лет до революции и того, что последовало за ней, Лермонтов написал пророческие строки:

«Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон».

Повторюсь, это было написано за 100 лет до «черного года», до свержения и убийства последнего российского императора вместе с его детьми и семьей, до массовых казней и лагерей. «И пища многих будет смерть и кровь».
Вспомним пророческие строки Достоевского из его «Дневника писателя» в 1877 году: «Предвидится страшная, колоссальная стихийная революция, которая потрясет все царства мира изменением лика мира всего. Но для этого потребуется сто миллионов голов. Весь мир будет залит реками крови.» И еще: «Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в стойла, зальют мир кровью, а потом сами испугаются…»
Причем были написаны эти пророческие строки за сорок лет до событий 1917 года, когда в общественной жизни не было, как казалось, ни малейших признаков надвигающейся трагедии. Не удивительно, что последующие 70 лет к этим строкам новые властители России предпочитали не обращаться и не вспоминать их.
На протяжении всех этих лет под таким же забвением и запретом находилась и пророческая антиутопия Александра Богданова «Красная звезда», в которой еще в 1904 году он предвидел не только черты надвигавшегося тоталитарного режима, но даже и его символику, вынесенную в заглавие романа.
Среди подобных пророчеств и неслучайных совпадений присутствуют моменты, когда русский человек не знает — плакать ему или смеяться. За полвека до революционных событий сатирик Салтыков-Щедрин написал повесть «История одного города», где под городом Глуповым не одно поколение русских читателей узнавало страну, в которой они жили. Губернатор-тиран, повествует Щедрин, едва приняв власть над несчастным городом, отменил все праздники, оставив лишь два. Один отмечался весной, другой осенью. Именно так в первые же годы сделали большевики, отменив в стране все традиционные и религиозные даты, введя вместо них два праздника. При этом один отмечали весной (1 мая), второй осенью (7 ноября). Совпадения не кончаются на этом. У Щедрина весенний праздник «служит приготовлением к предстоящим бедствиям». У большевиков 1 мая всегда был «днем смотра боевых сил пролетариата» и сопровождался призывами к усилению классовых битв и к свержению капитализма. По другому говоря, ориентирован на бедствия грядущие. Что касается осеннего праздника, то, по Щедрину, он посвящен «воспоминаниям о бедствиях уже испытанных». И словно нарочно — 7 ноября — праздник, установленный большевиками, был посвящен ими памяти своей революции и всего, связанного с ней.

Александр Горбовский

ред. shtorm777.ru