Вечная жизнь или почему люди верят в небытие?
• Мы живем, мыслим, действуем – для нас это несомненно; не менее несомненно и то, что мы когда то умрем. Но, покинув земную жизнь, куда мы отправляемся, что будет с нами? Станем ли мы лучше или хуже? Будем мы или не будем существовать? «Быть или не быть?» – вот вопрос. Вечно жить или не жить совсем; будем ли мы жить вечно или все исчезнет безвозвратно? Об этом стоит задуматься.
Каждый человек стремится жить, наслаждаться жизнью, любить, быть счастливым. Скажите человеку, который находится на смертном одре, что он еще будет жить, что час его смерти еще не наступил; главное, скажите ему, что он будет счастливей чем был, и сердце его радостно забьется; но к чему послужит эта радость, эта надежда на счастье, если хватит одного дуновения, чтобы все разлетелось в прах?
Есть ли что-то более угнетающее, чем мысли об абсолютном уничтожении? Святыня привязанностей, разум, прогресс, трудами приобретенные знания – все разобьется, все будет потеряно. К чему тогда заботится о своем совершенствовании, сдерживать свои страсти, утомляться, развивая свой ум, если не суждено будет видеть плодов этих усилий, в особенности при мысли, что завтра, возможно, уже ничего вам не будет нужно? Если бы это было так, то судьба человека была бы во сто крат ужасней участи животного, живущего настоящей минутой, в удовлетворении своих материальных потребностей, без надежды и упования на будущее. Однако внутреннее инстинктивное чувство говорит нам, что этого не может быть.
• Веря в небытие, человек невольно сосредотачивает все свои мысли на настоящем. И как, в действительности, заботиться о будущем, которого не ждешь? Эта исключительная забота о сегодняшнем естественно приводит к эгоизму, и неверующий вполне последователен, приходя к следующему заключению: необходимо наслаждаться жизнью, потому как со смертью все кончится; наслаждаться надо больше и скорей, потому как мы не знаем, сколько мы сможем прожить; или к заключению еще более опасному для общества: будем наслаждаться и думать лишь о себе, так как счастье на земле достается наиболее смелым людям.
Если совесть кого-то и останавливает, то нет никакой узды для тех, кто ничего не боится. Они считают, что законы человеческие наказывают лишь людей неискусных и недалеких, вот почему они прилагают все свои способности к тому, чтобы обходить их. Это учение нездоровое и противообщественное; учение, проповедующее уничтожение.
• Представим, к примеру, что целый народ по какой-то причине придет к убеждению, что через неделю, через месяц или даже спустя год он будет уничтожен, что ни один человек не останется в живых и что о них не сохранится ни следов, ни воспоминаний и вечной жизни не существует. Что он будет делать на протяжении этого времени? Станет ли он трудиться над своим совершенствованием и просвещением? Станет ли он работать? Будет ли уважать права, жизнь и собственность своих ближних? Захочет ли он подчиняться законам и уважать авторитеты, даже наиболее почтенные, как, к примеру, авторитет родителей? Станет ли признавать какие-то обязанности? Конечно, нет. И если мы не видим массовых примеров этому, то единичные случаи, как результат учения о небытии, встречаются ежедневно.
Если последствия негативных учений не такие разрушительные, как могли бы быть, то это, во-первых, потому, что у большинства неверующих больше показной рисовки, чем настоящего неверия, больше сомнений, чем убеждений, и что они больше боятся небытия, чем хотят это выказать, так как звание вольнодумца льстит их самолюбие. Во-вторых, действительно и совершенно неверующие составляют ничтожное меньшинство, они невольно подчиняются влиянию мнений, противоположных учению о бессмертии души, и поддерживаются господствующим материализмом. Однако если абсолютное неверие когда-то сделается общим достоянием, то общество распадается. Вот к чему приведет доктрина полного уничтожения.
• При таком положении вещей спиритизм является преградой распространению неверия, опровергая его не только рассуждениями или указаниями на опасности, которые оно за собой влечет, но материальными фактами, давая возможность наглядно убедиться в существовании души и будущей вечной жизни.
Каждый волен, конечно, в своих убеждениях: может верить во что-то или ни во что не верить; но те, которые пытаются посеять в умах массы или же, особенно, в умах юношества отрицание вечной жизни, опираясь на авторитет своей учености и своего положения, распространяют зародыши смут и разрушения и берут на себя тяжкую ответственность.
• Есть еще одно учение, которое отрекается от материализма потому, что признает существование разумного начала вне материи. Это учение о слиянии каждой отдельной индивидуальности со всемирным целым. По этому учению, каждый индивидуум во время рождения получает частичку этого начала, которое и составляет его душу и дает ему жизнь, разум и чувство. После смерти душа возвращается к первоначальному источнику и теряется в бесконечности, как капля воды в океане.
Это учение, допускающее хоть что-то, без сомнения, несколько выше чистого материализма, но результаты того и другого одинаковые. Погружается ли человек после смерти в небытие или теряется в общей массе – для него все равно. Если в первом случае он уничтожается, то во втором лишается своей индивидуальности, что для него равносильно уничтожению. Самое важное для него есть сохранение его личности, его собственного «Я», и без этого ему все равно – есть ли вечная жизнь или небытие! Будущность для него все так же безразлична, и по-прежнему его будет занимать только настоящее. С позиции моральных последствий, такое учение столь же нездоровое, столь же безнадежное, столь же эгоистичное, как и материализм.
• Кроме того, на него можно возразить следующее: все капли в океане одинаковые и имеют одинаковые свойства, как части одного целого; почему тогда души, извлеченные из общего океана всемирного разума, так мало похожи между собой? Почему появляется гениальность рядом с глупостью, самые высокие добродетели – подле ужасающих пороков? Доброта, кротость, человеколюбие, и рядом же – злость, жестокость и варварство? Каким образом части однородного целого могут быть настолько разными? Скажут, возможно, что воспитание их изменяет. Но откуда же берутся природные качества, раннее развитие, добрые или злые инстинкты, не зависящие от воспитания и часто расходящиеся с окружающей средой и тем обществом, в котором они проявляются.
Воспитание, естественно, изменяет природные качества души – умственные и нравственные, но тут появляется новое затруднение. Кто же дает воспитание этим душам и побуждает их совершенствоваться? Души, по общности своего происхождения из одного и того же источника, не могут разниться друг от друга в своем развитии. С другой стороны, душа, возвращаясь во всемирное целое, из которого она вышла, приносит в него более усовершенствованный элемент, приобретенный ею при земной жизни; как следствие, целое должно в конце концов глубоко измениться и усовершенствоваться. Почему же из него постоянно нарождаются души невежественные и нечестивые?
• По этому учению, всемирный источник разума, порождающий человеческие души, не зависит от Божества. Это, собственно, даже не пантеизм, учение которого не вполне с этим сходно. Пантеизм признает, что всемирный источник жизни и разума составляет Божество. Бог одновременно – дух и материя; все существа, все тела природы составляют Божество: это его составные элементы, его молекулы. Бог есть соединение всех разумов, а каждая личность, составляющая часть целого, есть Сам Бог; никакое высшее независимое существо не управляет целым; мир – это огромная республика без главы, или, лучше сказать, всякий тут – глава с абсолютной властью.
• Такой системе можно противопоставить множество возражений, из которых основные будут такими: как объяснить, что Божество бесконечно совершенное (иначе его невозможно постигнуть) может состоять из частей до такой степени несовершенных и нуждающихся в совершенствовании?
Каждая частица целого подчинена закону совершенствования, значит, и Бог должен совершенствоваться; а если Он все время совершенствуется, выходит, было время, когда Он был очень несовершенен.
Каким образом существо несовершенное, составленное из таких разнородных направлений и идей, смогло создать столь гармоничные, столь чудные единством, мудростью и предусмотрительностью законы, какими управляется мир? Если все души – отдельные части Божества, то они все содействовали составлению законов природы; отчего же они постоянно ропщут на них, на собственные свои произведения? Никакая теория не может быть признана истинной, если не удовлетворяет требованиям разума и не объясняет всех фактов, к ней относящихся; если хоть один случай не может быть ею объяснен, то, получается, теория не абсолютно верна.
• В моральном отношении последствия так же нелогичны. Прежде всего, для души остается то же, как в предыдущем учении, слияние с общим целым и потеря индивидуальности. Если же допустить, согласно мнению некоторых пантеистов, что они сохраняют свою индивидуальность, то Бог уже не имеет единства воли: тогда Он является соединением мириад разнородных направлений. Кроме этого, каждая душа, будучи составной частью Божества, ни одна не подчиняется высшему могуществу и, следовательно, не несет никакой ответственности за свои поступки, добрые или злые; ничто не побуждает ее делать добро, и она может безнаказанно совершать зло, так как для нее высшая власть заключена в ней самой.
• Эти теории не только не удовлетворяют разум и устремления человека, но в них натыкаешься на непреодолимые трудности, потому что они не в силах разрешить все ими же возбуждаемые вопросы.
Итак, человеку предоставлено выбирать одно из трех верований: в небытие, в слияние со всемирным целым или в сохранение индивидуальности души до и после физической смерти (вечная жизнь). Логика приводит нас к тому последнему верованию, на котором основывались все религии с тех времен, как существует мир.
Если логическое мышление приводит нас к признанию индивидуальности души, оно приводит также и к другому следствию, а именно, что судьба любой души должна зависеть от ее личных свойств. Потому как нельзя допустить, чтобы малоразвитая душа дикаря или порочного человека была на одном уровне с душой ученого и добродетельного мужа. По справедливости души обязаны нести ответственность за свои действия; но, чтобы быть ответственными, им нужна свобода выбора между добром и злом; а без такой свободы – это попросту фатализм, при котором не может быть никакой ответственности.
• Все религии одинаково признают принцип счастливой или несчастливой судьбы души после смерти, говоря по другому, наказаний или наград в будущей жизни, выражающийся в учении о рае и аде, которое мы находим у всех народов. Существенное различие между ними заключается в определении этих наград и наказаний, и в особенности тех условий, которые способствуют присуждению тех или других. Отсюда произошли противоречивые положения, породившие разные культы с установленными каждым из них особыми обрядностями: для прославления Бога, для достижения рая и для избежания ада.
• При своем появлении все религии должны были соответствовать степени нравственного и умственного развития человечества; а люди вначале были еще до такой степени материальны, что мало понимали духовную сторону культа и потому ограничивали все свои религиозные обязанности исполнением наружных обрядностей. В продолжение некоторого времени эти обрядности удовлетворяли ум человека, но поздней, при развитии просвещения, они стали для него неудовлетворительными. И если религии не заполняют этот пробел, то люди обращаются к философии.
• Если бы религия, вначале соответствовавшая только ограниченным понятиям человека, всегда следовала за прогрессивным развитием его разума, неверующих не было бы совсем. Потребность верить – в человеческой природе, и он будет верить, если только ему дадут духовную пищу, которая удовлетворяет его умственным запросам. Он хочет знать, откуда он и куда он идет; но если ему указывают цель, не отвечающую его устремлениям, его идее о Боге и данным науки; если, сверх того, для достижения этой цели ему ставят требования, с которыми его разум не может смириться, то он отвергает все. Пантеизм и материализм кажутся ему более рациональными потому, что допускают исследование и рассуждение. Положим, люди рассуждают неправильно, но все же они предпочитают рассуждать хотя бы и ошибочно, чем не рассуждать совсем.
Но пусть человеку представят будущее в условиях логических, действительно достойных величия, правосудия и бесконечной благости Божией, и он покинет материализм и пантеизм, пустоту которых сознает в глубине своей совести и которые он принял только за неимением лучшего.
• Человек инстинктивно верит в будущее, но, не находя до сих пор никакого твердого основания для его определения, предоставил своему воображению создавать системы, породившие разногласия в верованиях. К примеру спиритическое учение о будущем не есть фантастическая доктрина, более или менее остроумно задуманная, но результат наблюдений материальных факторов, доступных нашим чувствам; оно соединит, как это уже теперь видно, все разноречивые мнения и постепенно приведет, силою вещей, к единству верования в вечную жизнь, построенную уже не на гипотезах, а на неоспоримых фактах. Объединение понятий о будущей судьбе душ будет первым шагом к сближению различных вероисповеданий, огромным шагом к веротерпимости, а поздней и к полному слиянию религий.
Аллан Кардек
ред. shtorm777.ru
