Как убили Распутина
Распутин Григорий Ефимович (1869-1916) фаворит императора Николая II и его супруги Александры Федоровны.То что Григорий Распутин имел огромное влияние на царскую семью вызывало повсюду большую ненависть к нему. Низшие сословия ненавидели «из хамства-с», из желания посмаковать слабости сильных мира сего, а особы, приближенные ко двору, и религиозные лидеры — из-за того что «грязный мужик» принимал участие в большой политике.
Близкий друг царской четы, фрейлина императрицы А.Вырубова писала: «Вспоминаю также эпизоды с одним из знаменитых врагов Распутина, монахом Илиодором, который в конце своих приключений снял рясу, женился и живет в Америке. Он вне всякого сомнения был ненормальным человеком. Этот Илиодор затеял два покушения на Распутина. Первое ему удалось, когда некая женщина Гусева смогла ранить его ножом в живот — в Покровском. Это было в 1914 г. за несколько недель до начала войны. Второе покушение было подстроено министром Хвостовым с этим же Илиодором…»
1916 год — против Григория Распутина составился очередной заговор. Его главными участниками были князь Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, известный политический деятель Владимир Пуришкевич и военный врач С.С.Лазаверт. Заговорщикам удалось заманить Распутина во дворец Юсупова в Петербурге, договорившись убить его там, а тело бросить в реку под лед. Для убийства приготовили пирожные, начиненные ядом, и склянки с цианистым калием, который хотели подмешивать в вино.
По прибытии Распутина во дворец его принял хозяин, а Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и доктор Лазаверт ожидали наверху, в другой комнате.
Пуришкевич, описывая в своем дневнике убийство и смерть Распутина как подвиг, который был совершен заговорщиками для спасения России, тем не менее отдает должное мужеству Распутина:
«Прошло еще добрых полчаса донельзя мучительно уходившего для нас времени, когда, в конце концов, нам ясно послышалось хлопанье одной за другой двух пробок, звон рюмок, после чего говорившие до этого внизу собеседника вдруг замолчали.
Мы застыли в своих позах, спустившись еще на несколько ступеней по лестнице вниз. Однако… прошло еще четверть часа, а мирный разговор и даже порой смех внизу не прекращались.
«Ничего не могу понять,- разведя руками и обернувшись к великому князю, прошептал я ему.- Что он, заколдованый, что ли, что на него даже цианистый калий не действует!»
…Мы поднялись по лестнице вверх и всею группою снова прошли в кабинет, куда спустя две или три минуты неслышно вошел опять Юсупов, расстроенный и бледный.
«Нет,- говорит,- невозможно! Представьте себе, он выпил две рюмки с ядом, съел несколько розовых пирожных, и, как видите, ничего; решительным образом ничего, а прошло уже после этого минут, по крайней мере, 15! Ума не приложу, как нам быть, более того, он уже забеспокоился, почему графиня не выходит к нему так долго, и я с трудом ему объяснил, что ей трудно исчезнуть незаметно, ибо там наверху гостей немного… Он сидит теперь на диване мрачным, и, как я вижу, действие яда сказывается на нем лишь в том, что у него беспрестанная отрыжка и некоторое слюнотечение…»
Спустя минут 5 Юсупов появился в кабинете в третий раз.
«Господа,- заявил он нам скороговоркой,- положение такое же: яд на него или не действует, иди ни к черту не годится; время уходит, ждать больше невозможно».
«Но как же быть?» — заметил Дмитрий Павлович.
«Если нельзя ядом,-ответил я ему,- нужно пойти ва-банк, в открытую, спуститься нам или всем вместе, или предоставьте мне это одному, я уложу его или из моего «соважа»*, или размозжу ему череп кастетом. Что вы скажете ни это?»
«Да,- заметил Юсупов,- если вы ставите вопрос так, то, конечно, придется остановиться на одном из этих способов».
Минуту посовещавшись мы решили спуститься вниз и предоставить мне уложить его кастетом… Решив так, мы гуськом (со мною во главе) осторожно двинулись к лестнице и уже спустились было к пятой ступеньке, когда Дмитрий Павлович, взяв меня за плечо, прошептал мне на ухо: Attendes un moment (Подождите минуту (франц.)) и, поднявшись снова назад, отвел в сторону Юсупова. Я, поручик С. (Поручик А.С.Сухотин был еще одним участником заговора) и Лазаверт прошли опять в кабинет, куда немедля вслед за нами вернулись Дмитрий Павлович и Юсупов, который мне сказал:
«Владимир Михайлович, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я его застрелил, будь что будет. Это и скорей и проще».
…Действительно, не прошло и 5-ти минут с момента ухода Юсупова, как после двух или трех отрывочных фраз, произнесенных говаривавшими внизу, раздался глухой звук выстрела, вслед за тем мы услышали продолжительное… А-а-а! и звук грузно падающего на пол тела. Немедля ни одной секунды, мы все, находившиеся наверху, не сошли, а буквально кубарем слетели по перилам лестницы вниз, толкнувши стремительно своим напором дверь столовой…
…Перед диваном в части комнаты, прилегавшей к гостиной, на шкуре белого медведя лежал умирающий Григорий Распутин, а над ним, держа револьвер в правой руке, заложенной за спину, абсолютно спокойным стоял Юсупов… Крови не было видно; как видно, было внутреннее кровоизлияние, и пуля попала Распутину в грудь, но, по всем вероятиям, не вышла… Я стоял над Распутиным, впившись в него глазами. Он не был еще мертвым: он дышал, агонизировал.
Правой рукой своей прикрывал он оба глаза и до половины свой длинный, ноздреватый нос, левая рука его была вытянута вдоль тела; грудь его иногда высоко подымалась и тело подергивали судороги. Он был шикарно, но по-мужицки одет: в прекрасных сапогах, в бархатных навыпуск брюках, в шелковой, богато расшитой шелками, цвета крем, рубахе, подпоясанной малиновым с кистями толстым шелковым шнурком. Длинная черная борода его была тщательно расчесана и словно блестела или лоснилась даже от каких-то специй…
Мы вышли из столовой, погасив в ней электричество и притворив немного дверь… Был уже четвертый час ночи и приходилось спешить. Поручик С. и Лазаверт, предводительствуемые великим князем Дмитрием Павловичем, сели в машину и уехали на вокзал… Мы с Феликсом Юсуповым остались вдвоем и то ненадолго: он через тамбур прошел на половину своих родителей… а я, закурив сигару, начал не спеша прохаживаться у него в кабинете наверху, в ожидании возвращения уехавших соучастников, с коими предполагали вместе увязать труп в какую-то материю и перетащить в автомобиль великого князя.
Не могу определить, насколько долго продолжалось мое одиночество, знаю лишь, что я чувствовал себя абсолютно спокойным и даже удовлетворенным, но твердо помню, как некая внутренняя сила толкнула меня к письменному столу Юсупова, на котором лежал вынутый из кармана мой «соваж», как я взял его и положил обратно в правый карман брюк и как вслед за сим я вышел из кабинета… и оказался в тамбуре.
Не успел я зайти в этот тамбур, как мне послышались чьи-то шаги уже внизу у самой лестницы, потом до меня долетел звук открывающейся в столовую, где лежал Распутин, двери… «Кто бы это мог быть?»-подумалось мне, но мысль моя не успела еще дать себе ответа на поставленный вопрос, как вдруг снизу раздался дикий, нечеловеческий крик, показавшийся мне криком Юсупова: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! он убегает!»
…Медлить было нельзя ни одного мгновения, и я, не растерявшись, выхватил на кармана мой «соваж», поставил его на «огонь» и бегом спустился по лестнице. То, что я увидал внизу, могло бы показаться сном, если бы не было ужасной для нас действительностью: Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад созерцал при последнем издыхании, лежащем на каменном полу столовой, переваливаясь с боку на бок, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной решетки, выходившей на улицу…
Первое мгновение я не мог поверить своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине на бегу «Феликс, Феликс, все скажу царице…» убедил меня, что это он, что это Распутин, что он может уйти, благодаря своей феноменальной живучести, что еще несколько мгновений, и он окажется за вторыми железными воротами…
Я кинулся за ним вдогонку и выстрелил. В ночной тиши необычайно громкий звук моего револьвера пронесся в воздухе — промах! Распутин наддал ходу; я выстрелил второй раз на бегу — и… опять промах. Не могу передать то чувство бешенства, которое я испытал против самого себя в этот миг. Стрелок, более чем приличный, практиковавшийся в тире на Семеновском плацу беспрестанно и попадавший в небольшие мишени, я оказался сегодня неспособным уложить человека в 20 шагах. Мгновения проходили…
Распутин подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтобы заставить себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он остановился, тогда я, уже тщательнее прицелившись, стоя на том же месте, выстрелил в четвертый раз, и попал ему кажется, в голову, потому как он снопом упал ничком в снег и задергал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его ногой в висок. Он лежал с далеко вытянутыми вперед руками, скребя снег и будто бы желая ползти вперед на брюхе; но продвигаться он уже не мог и только лязгал и скрежетал зубами».
К рассказанному Пуришкевичем, о смерти Распутина, следует добавить рассказ Феликса Юсупова о том, что произошло, когда он после ухода части заговорщиков второй раз спустился в столовую:
«…Я застал Распутина на том же месте, я взял его руку, чтобы прощупать пульс,- мне показалось, что пульса нет, тогда я приложил ладонь к сердцу — оно не билось; но вдруг, можете себе представить мой ужас, Распутин медленно открывает во всю ширь один свой сатанинский глаз, вслед за сим другой, впивается в меня взглядом непередаваемого напряжения и ненависти и со словами: «Феликс! Феликс! Феликс!» вскакивает сразу, с целью меня схватить. Я отскочил с поспешностью, с какой только смог, а что дальше было, не помню».
Когда Пуришкевич добил Распутина, заговорщики сбросили тело Распутина с моста в прорубь на Малой Невке. Вскрытие тела показало, что царский фаворит был жив, когда его спустили в реку! Более того: дважды смертельно раненный в грудь и шею, с двумя проломами в черепе, он и под водой некоторое время боролся за свою жизнь и смог освободить от веревок правую руку, сжатую в кулак.
Даже после смерти тело Распутина не обрело покоя. Сразу после убийства Распутина царица Александра Федоровна поручила одному из видных петроградских архитекторов сделать проект мавзолея в Царском Селе, куда планировалось перенести прах царского фаворита. А пока устроили временное погребение недалеко от царских дворцов, за парком. Возле могильного холма возвели деревянную часовню, куда почти ежедневно ходили молиться члены царской семьи.
После погребения Распутина, в первую же ночь группа царскосельских офицеров привезла ассенизационную бочку с дерьмом и вывалила ее содержимое на могильный холм. Прошло еще несколько месяцев, и в 1917 г., во время февральской революции труп Распутина был выкопан из могилы и похищен.
Об обстоятельствах похищения рассказал поздней один из свидетелей Иван Башилов, бывший тогда студентом и членом партии эсеров. После революции Башилова избрали секретарем Совета старост революционного студенчества Петроградского политехнического института. И вот как-то ночью студенческий пост сообщил Башилову, что из города на быстром ходу проскочил автомобиль в направлении Большой Спасской, не остановившаяся по требованию поста.
Следует заметить, что в это время ходили слухи о неких «черных машинах», которые носились по городу и из которых якобы стреляли по милиции, студентам и по толпе. Пост организовал погоню. След с Большой Спасской уходил к расположенному неподалеку в лесу селению. Преследователи скоро настигли автомобиль, который увяз в снегу, и нашли группу людей во главе с известным тогда сотрудником «Биржевых Ведомостей». Выяснилось, что они в Царском Селе вскрыли могилу Распутина, захватили гроб с его телом и привезли в Петербург. Однако в силу неясных каких-то обстоятельств провезли его через весь город и вот сейчас застряли в снегу, открыли гроб, убедились, что там было в действительности набальзамированное тело убитого Распутина…
Они уже развели костер и стали сжигать труп. Свои действия они объяснили желанием уничтожить труп из боязни, как бы «темные силы» не использовали невежество народное и не создали бы каких-то мощей из него и не попытались создать контрреволюционного культа. Звонивший студент сообщил, что труп горит плохо, что с ним можно провозиться всю ночь, а днем соберется народ и можно опасаться эксцессов. Потому он спросил у Башилова разрешения забрать труп в институт и там сжечь в топке парового котла.
Башилов дал согласие и предложил составить подробный протокол всех действий. В ответ студент сказал, что труп он уже осмотрел, убедился в том, что это в действительности Гришка Распутин и что ничего примечательного на трупе не обнаружено. Он имел в виду сказки, распространявшиеся в городе относительно того, что убитый фаворит обладал какой-то сверхъестественной силой…
Той же ночью труп Распутина был доставлен в Политехнический институт и сожжен в топке котельной.
“Интересная газета”
ред. shtorm777.ru
