Тайна смерти Есенина
(По материалам беседы Ю.Шнитникова с писателем Виктором Кузнецовым, на протяжении долгих лет изучавшим материалы архивов)
Начнем с того что всем известно: 1925 год, конец декабря — Сергей Есенин приехал из Москвы в Ленинград, и остановился в гостинице «Англетер»… Как раз с этого утверждения и начинается миф о последних днях жизни Есенина.
Я захотел проверить факт проживания поэта в «Англетере», и вместе с тем постараться выяснить подробности его пребывания в гостинице. Смущало, что ни кто из постояльцев и работников гостиницы впоследствии не оставил воспоминаний хотя бы о мимолетной встрече с известным и любимым многими поэтом. Нет свидетельств и о том, кому мог звонить поэт в те декабрьские дни, с кем мог встречаться до вечера 27 декабря, — ведь в Питере у него была множество знакомых, а сам он считался довольно общительным человеком. Неужели долгие зимние вечера он проводил в своем номере в полном одиночестве?
Городские гостиницы в те времена были под контролем экономического отдела ГПУ. Списки проживающих, рабочие журналы гостиницы я хотел отыскать в архиве ФСБ, но получил из ФСБ ответ, что архив экономического отдела того времени неизвестно когда таинственным образом исчез. Но 1925 г. — это, как мы знаем, время эпохи нэпа с ее относительной свободой предпринимательства. Значит, должны быть какие-то документы, которые отражают доходы и налогообложение граждан. И они были. Всех жителей страны тогда сопровождала так называемая «форма № 1», где были зафиксированы жалования людей, доплаты, разные приработки… Кроме всего прочего, эта форма требовала составления два раза в год контрольно-финансовых ревизорских списков жильцов гостиниц с довольно обширными сведениями о людях.
Мне удалось найти списки постояльцев «Англетера» середины 1920-х годов и могу сегодня перечислить около 150-ти человек, проживавших в гостинице в конце декабря 1925 г., и около 50-ти сотрудников «Англетера» вплоть до уборщиц. Фамилия Есенин в этих списках не фигурирует. Он никогда не жил в «Англетере»!
Говорят, что поэта, раз он был человек известный, могли поселить в гостиницу без необходимых формальностей, по блату… Однако это исключено. «Англетер» в то время был режимный объек, где проживали чекисты, партийно-советские чиновники районного и губернского масштаба. Не зря на каждом этаже находились так называемые дежурки с сотрудниками ГПУ, проверявшими документы у всех постояльцев.
Но существует немало воспоминаний очевидцев: одни 27-го вечером гостили у поэта в номере, другие утром вынимали его тело из петли, подписывали акт о самоубийстве Есенина… Однако, столкнувшись с одной неправдой, следует быть осторожным в оценке каждого документа, каждого человека, каким то образом причастного к этой трагедии. Скажем, любой на моем месте поинтересовался бы актом вскрытия тела поэта. Однако выяснилось, что некто предусмотрительно уничтожил все акты вскрытия тела, составленные доктором Г.Гиляревским до 1926 года.
Но существуют акты того же Гиляревского последующих лет. Я держал их в руках. Сравнил их с актом о смерти Есенина, заверенным якобы тем же Гиляревским. Абсолютно другая подпись! Более того, стиль, стандарт, нумерация этого документа совершенно не соответствуют принятым тогда нормам. Складывается впечатление, что человек попросту понятия не имел, как это делать. Сомнительным является и акт об обнаружении тела поэта в пятом номере гостиницы, который составил участковый надзиратель Николай Горбов.
Среди свидетелей этой трагедии были известные люди — Вольф Эрлих, Георгий Устинов с женой, Николай Клюев, Павел Медведев, Ушаков… Сохранились их воспоминания. Давайте с ними разбираться.
Николай Клюев — наставник Есенина на раннем этапе его творчества, в будущем — его «ласковый» противник. Это далеко не тот Клюев, какого мы знаем по 1930-м годам. Есенин же в 1923 г. пережил серьезную мировоззренческую ломку, после которой совершенно отошел от своего социального романтизма и приблизился к неприятию Февральской и Октябрьской революций, советской власти. В 1925 году они были абсолютно разными людьми. Клюев в то время пребывал в жуткой бедности (сохранилась его слезная просьба к губернскому начальству освободить от платы за квартиру) и в полной зависимости от благосклонности властей. Отчасти этим возможно объяснить, что он не стал возражать, когда оказался в списках лжегостей поэта. Смалодушничал под давлением тяжелых житейских обстоятельств? Следует отметить, что в будущем он никогда не упоминал, что был тем вечером у Есенина. Случайность?
Георгий Устинов — журналист, критик, который якобы проживал тогда в «Англетере» и опекал Есенина. Но его фамилия также отсутствует в списках постояльцев гостиницы. Нет в них и его супруги Елизаветы Алексеевны. Я сравнивал его подлинную подпись с автографом на милицейском акте о смерти Есенина — ничего общего! Этого «близкого» приятеля поэта никто не видел ни во время прощания с Есениным в Доме писателей, ни на проводах тела на вокзале. Вообще официальная биография Устинова имеет мало общего с фактической. Подчеркивается, что он работал в газетах «Правда» и «Известия», но умалчивается его работа в бундовской газете «Звезда» в Минске. Он был исключен из ВКП(б) за пьянку и потерю связей с партией и всю жизнь старался в ней восстановиться.
Его звездные годы были связаны с периодом гражданской войны, по фронтам которой он сопровождал в поезде председателя Реввоенсовета Льва Троцкого, а потом первый написал о нем пламенную брошюру «Трибун революции». Все эти сведения о ключевом свидетеле последних дней жизни поэта тщательно скрывались много десятилетий — я собирал их по крупицам из малоизвестных публикаций, писем, фондов. «Безупречность» этой персоны охраняет и гриф секретности, который и сегодня сопровождает в одном из архивов «личное дело» Георгия Устинова. Я смог ознакомиться с ним, после чего у меня не осталось сомнений в лживости и заказном характере его мемуаров, призванных сфальсифицировать подлинную историю смерти Есенина. Думаю, что не случаен и бесславный конец этого человека, так и не нашедшего себе места в жизни, — в 1932 году его тело было вынуто из петли в его собственной квартире.
«Поэт, приятель Есенина в последние два года его жизни». Так в справочных разделах есенинских собраний сочинений рекомендуется Вольф Эрлих. Это ему поэт адресовал известную телеграмму от 7 декабря 1925 года: «Немедленно найди две-три комнаты. 20 числах переезжаю жить Ленинград. Телеграфируй». Насколько важна была роль Эрлиха в судьбе Есенина? Мне не вполне ясна была личность этого молодого человека, пока я не нашел, что с 1920 г. (с 18-ти лет!) он был секретным сотрудником ЧК-ГПУ и по этому роду своей деятельности был в непосредственном подчинении известного чекиста Ивана Леонова, в 1925 г. — заместителя начальника Ленинградского ГПУ.
Выглядит подозрительно то обстоятельство, что практически вся компания свидетелей и понятых, которые поставили свои подписи под документами о смерти Есенина, состоит из знакомых и друзей Вольфа Эрлиха. Более того, литературный критик Павел Медведев, поэты Илья Садофьев, Иван Приблудный, журналист Лазарь Берман и некоторые другие тоже были сексотами ГПУ. Где границы между их дружескими, творческими отношениями и стукачеством? И какая цена оставленным ими воспоминаниям?
Вызывает вопросы и вояж Эрлиха из Москвы в Ленинград 16 января 1926 г., когда в течение одного дня он сварганил сомнительное свидетельство о смерти Есенина. При этом взял он его в загсе не Центрального района, на территории которого находится «Англетер», а Московско-Нарвского района. Именно в том районе все ключевые административные посты тогда находились в руках троцкистов, при помощи которых было проще оформить необходимый документ.
С именем Эрлиха связано и обнародование якобы последнего стихотворения поэта «До свиданья, друг мой, да свиданья…». По его словам, вечером 27 декабря, прощаясь, Сергей Есенин засунул листок со стихами в карман пиджака Эрлиха с просьбой прочесть их как-нибудь потом, когда он будет один. А Эрлих «позабыл» об этих стихах. Вспомнил только на другой день, когда поэта уже не было в живых. 29 декабря стихотворение публикуется в ленинградской «Красной газете». Датируется 27 декабря. Но в оригинале нет даты его написания.
И еще вопрос, по какой причине оригинал этого стихотворения впервые появился на свет лишь в феврале 1930 года? Его принес в Пушкинский Дом крупный политработник, впоследствии — литературный критик Георгий Горбачев. В журнале осталась запись: «От Эрлиха». Но Эрлих в 1930 г. — мелкая сошка, сотрудник пограничной охраны ГПУ Закавказья. А «курьер» Горбачев — известный политкомиссар, хороший знакомый Троцкого. Не странно ли? Что-то тут не сходится…
После ознакомления с воспоминаниями Вольфа Эрлиха, с его стихами у меня сложилось впечатление, что по характеру своего творчества и по своей натуре он был весьма далеким от Есенина, если не сказать — враждебен ему. Резкий, злобный, мстительный человек — полнейшая противоположность открытому, доверчивому, сентиментальному Сергею Есенину.
Меня буквально обескуражило стихотворение Эрлиха «Свинья», написанное в 1929 г., где есть такие строки: «Пойми, мой друг, святые именины твои отвык справлять наш бедный век. Запомни, друг, не только для свинины, — и для расстрела создан человек». Они тут же вызвали из моей памяти силуэт головы свиньи, нарисованный над бурыми строками оригинала есенинского «До свиданья…». Вначале это изображение приняли за кляксу. Но нет, свиное рыло с ушами на том листке трудно с чем-либо спутать. Что стоит за этой неожиданной аллегорией, получившей столь зловещее стихотворное продолжение? Нет, очень непрост был в своих взаимоотношениях с Есениным сексот ГПУ Вольф Эрлих.
Невольно возникает мысль о заговоре… Но почему в нем появилась необходимость?
С осени 1925 г. поэт находился под судом. В сентябре, когда он вместе с женой возвращался из Баку в Москву, в поезде у него произошел конфликт с одним из московских партийных чиновников и дипкурьером. Их стараниями в Москве на вокзале Есенин был задержан, допрошен, а в скором времени против поэта возбудили судебное дело — уже 13-е по счету. Пытаясь избежать суда он ложится в психиатрическую клинику Московского университета («психов не судят») под опеку своего земляка профессора Ганнушкина. Именно там поэт пишет свой шедевр «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…» и другие прекрасные лирические стихи. За поэта тогда заступился нарком просвещения Луначарский, которому не нужна была шумиха по этому делу в зарубежной прессе.
И тогда Есенин решил бежать в Ленинград. Но, конечно, не на постоянное местожительство. Он вообще хотел бежать из СССР.
Еще 7 февраля 1923 г. по пути из Европы в США он написал письмо в Берлин своему приятелю, поэту Александру Кусикову, в котором прямо говорит о своем неприятии советской власти, добавляя, что от нее «сбежал бы хоть в Африку». За месяц до смерти, 27 ноября, поэт написал из психиатрической клиники своему другу Петру Чагину: «…Избавлюсь (от скандалов. — Авт.), улажу, пошлю всех… и, вероятно, махну за границу. Там и мертвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки».
Целью бегства могла стать Великобритания, по другому предположению — Прибалтика. О серьезности его намерений говорит и кратковременная поездка в Ленинград в начале ноября 1925 г. — мосты наводил? Но кто-то выдал его настроения — не исключено, что Устинов: в тот приезд он вертелся рядом с Есениным, вместе пили… Далее события могли развиваться так: 24 декабря 1925 г. находящийся под судом поэт приехал из Москвы в Ленинград, тут же был арестован, доставлен в следственный изолятор, допрошен, до смерти избит, его тело тайно перенесли в пятый номер «Англетера», где и устроили известное нам святотатство с «добровольным уходом Сергея Есенина из жизни»…
Можно не говорить, что на такую акцию исполнители вряд ли могли решиться, не имея санкции свыше? Однако кто мог выступать в роли «заказчика» этого убийства, кому были поручены функции «киллера»? Ответов на первую часть вопроса нет (есть только предположения), да, вероятно, и быть не может: все указания отдавались преданным людям устно и неофициально. Что до непосредственного исполнителя убийства, то наиболее подходящей фигурой тут мог выступить известный террорист, сотрудник ВЧК Яков Блюмкин.
По воспоминаниям тифлисского приятеля Есенина, писателя и журналиста Николая Вержбицкого, у Блюмкина могли быть и личные счеты с поэтом: тот как-то в Баку в 1924 г. угрожал Сергею Есенину и даже пистолет на него направлял. Некоторые видели в те декабрьские дни Блюмкина в «Англетере». Однако со стопроцентной уверенностью указать именно на него как на убийцу поэта я сегодня не могу — не достаточно материала.
А далее… Развитие событий легко предположить: стали заметать следы преступления. Об участниках этого действа удалось узнать побольше.
К концу 1925 г. комендантом «Англетера» был чекист Василий Назаров. Любитель выпить, он «расслабился» и днем в воскресенье, 27 декабря, к вечеру сморился и улегся спать. Поздно вечером (а не утром, согласно официальной версии!) в квартиру позвонил дворник: мол, вызывают в гостиницу, в пятый номер. Назаров, еще не протрезвев, уходит, а возвращается уже утром — усталым, мрачным и молчаливым… Это подлинный рассказ вдовы коменданта Антонины Львовны. Я успел повстречаться с ней незадолго до ее смерти в 1995 г. Несмотря на почтенный возраст, у ней сохранилась ясная память — я проверил детали ее воспоминаний по документам. Муж не был с ней многословен: повесился, мол, поэт, оформляли… Но если бы и в самом деле повесился, то, наверное, было бы что рассказать?
Вместе с Василием Назаровым свои подписи в качестве понятых той ночью под документами поставили несколько литераторов, сотрудничавших с ГПУ, — Павел Медведев, Всеволод Рождественский, Михаил Фроман. Фальшивый акт об обнаружении тела Сергея Есенина в гостинице составлял участковый милиционер Николай Горбов, прошедший выучку в секретном отделе уголовного розыска. Его высокими начальниками были глава губернской милиции Герасим Егоров и руководитель УГРО Леонид Петржак.
Обоих в 1929 г. арестовали как троцкистов. Впоследствии Николай Горбов, отсидев срок в тюрьме по сфабрикованному делу, написал заявление в парторганизацию (не из чувства ли обиды?), в котором указал на «некрасивые поступки» этих людей, а также еще одного крупного чина — заместителя начальника Ленинградского ГПУ Ивана Леонова. Есть подозрение, что именно он и был главный организатор этой акции, который распределял кровавые обязанности между своими проверенными подчиненными. А Горбов, облегчив в 1931 г. душу своим заявлением в парторганизацию, через год бесследно исчезает…
Неужели до такой степени все было скрупулезно продумано, что не осталось явных следов? Нет, какие-то ошибки исполнители этого черного дела, конечно, совершили, в особенности на стадии заметания следов. Добавлю такую частность, как якобы наличие ванны в пятом, «есенинском» номере гостиницы, что отмечали некоторые из лжемемуаристов. Я не поленился и нашел инвентарную опись вещей и обстановки в «Англетере». Ванны в том номере не было. Мелочь, вроде бы… Но, как известно, именно детали как правило и подводят лжецов.
Как следствие спешки примечательны и газетные публикации на смерть Есенина: еще не было готово заключение судмедэкспертизы, а в газетах уже сообщилось, что Сергей Есенин повесился. Журналисты сами это написали? При жесткой цензуре тех времен, которая «вела» даже стенгазеты, без санкции свыше это было невозможно. А тем, кто наверху, результаты экспертизы были не нужны.
Далеко не все из современников поэта поверили в скороспелый официальный миф о его самоубийстве. Написал же 30 декабря в «Красной газете» смелую и дерзкую статью под заголовком «Казненный дегенератами» Борис Лавренев. Известный писатель и сторонник революции, он успел сказать свое честное слово — может быть, что и по чьему-то недосмотру. Но в последствии он уже никогда не возвращался к этой теме. Впрочем, молчали и все остальные. Людям было чего бояться в то время.
Но приблизиться к истине в этой печальной истории мы, конечно, сможем, когда откроются за давностью времени наши архивы…
Н.Непомнящий
ред. shtorm777.ru
