Кто в ответе за зло принесенное?
Молодая девушка Нина Р. работала в редакции московской газеты. С некоторых пор начала она жаловаться на общее недомогание и таять прямо на глазах. Врачи, как это бывает в такого рода ситуациях, помочь ничем не могли. Услышав как-то об Петре Дементьевиче Утвенко (лекарь и прозорливец), Нина тут же собралась в дорогу. Единственное что он спросил, увидев ее – имя и когда родилась. После этого, посмотрев в стакан, он сказал:
– У тебя отец умер не так давно. От туберкулеза. Порчу на всех вас навели. Найдешь дома подушку, зашитую по краю черной ниткой. Распорешь. Отешешь среди пуха «венок». Сожги его.
Одна из подушек, в доме, в действительности оказалась зашитой по краю черными нитками. Еще не веря, что такое может быть, Нина осторожно распорола ее. Она перебрала уже почти все, когда в последней кучке нашла «венок» – свитые кольцом пух и мелкие перья, перевязанные, для сохранения формы кольца или «венка», ниткой. Вечером она сожгла на пустыре «венок», а вместе с ним и всю подушку и после того стала здорова, как была когда-то.
Чтобы наслать, навести напасть, колдуны нередко стараются завладеть каким-либо предметом, принадлежащим их будущей жертве. Через предмет, колдун выходит как бы на связь с тем, кому вознамерился причинить зло. В других случаях он пытается сам незаметно подбросить, а то и заслать, телепортировать такой предмет, через который он будет посылать разрушительные импульсы зла. Хорошо если такой предмет удалось поместить в подушку. Спящая жертва, в особенности в момент, когда она засыпает без креста и молитвы, бывает максимально беззащитна и открыта для подобного рода воздействия.
Шаманы, наводящие болезни, действуют по той же схеме. При этом в их исполнении такой вредоносный предмет оказывает влияние на жертву в независимости от того, где он находится. Потому чаще они стараются спрятать подальше в таком месте, где у жертвы меньше всего шансов обнаружить его.
Соответственно, задача другого шамана, целителя, к которому обращаются, чтобы избавить от порчи – отыскать и уничтожить такую вредоносную вещь. Тут, как и у других, снимающих порчу, явно подключаются какие-то ясновидческие механизмы. О том, как может проходить такое снятие порчи с участием шамана-целителя, говорит исследователь-этнограф:
Туркмен – шаман Оразназар во время камлания (особые ритуальные действия шамана, во время которых он общается с духами) узнал причину причину болезни, обратившегося к нему человека. Он узнал, что наговоренный предмет («бент») находится в колодце. С сопровождением из нескольких всадников шаман тут же оправился к колодцу, находящегося на расстоянии около 20 км. На веревке шаман опустился в него, но тот как оказалось был наполнен водой в два человеческих роста и с первого раза ему не удалось достать дна. Только после нескольких попыток он смог достать со дна железную коробку. Вернувшись вместе с сопровождающими его, он передал ее отцу больного:
– Внутри, – сказал он, – должна находится кость, в кости бумага с вредоносным наговором. И еще там должен быть свинец, чтобы коробка потонула.
Вскрыли коробку, содержимое ее оказалось именно таким, как и сказал шаман. Отверстие кости, куда была вложена бумага, было залито воском.
И это далеко не единичный эпизод такого рода – заключает исследователь. Когда шаман, найдя предмет, рвал и сжигал записку, больной выздоравливал.
При обычных заболеваниях отношения пациента и врача в каком-то смысле механистичны: врач задает вопросы, выписывает лекарства, больной следует его предписанию. Приходит другой больной, приходит тысячный и все повторяется с монотонностью конвейера. И абсолютно другая суть происходящего в целительствах от порчи и зла, насланных кем-то. Каждая ситуация тут уникальная, как неповторимы и уникальны обстоятельства, стоящие за ней.
Соответственно, сами методы и приемы, которыми исцеляют от порчи и наговора, так же далеки от традиционных медицинских средств, как нудные медицинские истории болезней, от драматических историй, которые порой стоят за такой порчей или наговором. Как и в только что приведенном случае, инициатором такого наговора нередко оказывается женщина. Женщина, чьи чувства оказались отвергнуты или оскорблены. Не знаю, не возьмусь судить, возможно ли ответить односложно, кто олицетворяет, кто приносит в мир исходное зло – колдун ли, наславший порчу, та ли, что просила его об этом, или сам человек, который сотворил кому-либо обиду и зло и уже по одному этому открытый для зла сам? Во всяком случае, вот такую историю поведал мне киевский кинорежиссер В.Олендер:
– Зовут ее Валентина Баранникова. Отправился я к ней случайно. Не собирался вовсе. Добираться к ней сложно, а тут заехал приятель на автомобиле. Поехали. Тем более, суббота, она не принимает. Значит мешать не будут, поговорить можно. Когда заходили к ней, девушка от нее вышла с лицом, темным от отчаяния и печали. Валентина оказалась сорокалетней женщиной. Так что слово «бабка» довольно условно применимо к ней. Нет ничего, что внешне как-либо выделяло бы ее. Говорит нам, когда мы вошли:
«Видали вышла сейчас от меня? Парня ждала из армии. Даже не гуляла с ним до этого, а он пришел, обидел ее, а сам женился на другой. И эта другая на той же улице живет. Если бы еще где… Чуть ни каждый день встречается с ними, лицом к лицу. Не разминуться. Места себе не находила из-за этого. Узнала, где „черная бабка“ живет. Люди завсегда подскажут. И отправилась к ней, рассказала: о своей обиде. Та говорит – ладно, помогу, мол. Спрашивает: „У тебя от него есть что-то? Письмо там, фото или хотя бы что он в руки брал?“ Но девушка знала уже об этом заранее. Тоже люди подсказали. Захватила половинку письма от него из армии. Нарочно половинку и нарочно так разорвала вдоль, чтобы читать нельзя было. Но бабка и не собиралась вникать, что там написано.
Взяла листок, скомкала, в тряпочку завернула, отошла, пошептала над ним что-то, сбрызнула из чашки и говорит: „Садись на электричку (сказала куда ехать). Только поздним вечером езжай, да так рассчитай, чтобы, когда приедешь, двенадцать ночи было. И день подбери, когда луна совсем на ущербе будет. Как сойдешь, иди по дорожке, что справа, она одна там, не перепутаешь. Отсчитай 500 шагов. Тут еще раз направо поверни, еще 300 шагов. По сторонам не смотри, лишь шаги считай, чтобы тебе не сбиться. Там стань да узелок этот в землю и закопай и будет тогда все по-твоему.
“ Она так и поступила. Выбрала ночь, когда луна в ущербе, поехала, отсчитала все положенные шаги и прикопала узелок там в землю. Месяц проходит, ничего с тем парнем не происходит. Засомневалась, она, снова к той „черной бабке“ отправилась. Лучше бы не ездила. Успокаивает ее бабка, говорит: „Не сомневайся, помрет твой Валерий-то“. Девка аж вскрикнула: „Как умрет?! Я же не просила об этом!“ „Мало что не просила. А узелок-то где закопала? На кладбище. Туда и свезут его скоро.“ Девка запричитала, что не видела она, где закапывала, темно было. И не надо этого, не хочет она! „И не отпирайся, милая, – отвечала бабка, – на то и свидетель есть. Борька, ты здесь?“ И вот откуда-то, из темного угла что-то непонятное появилось, шар какой-то мохнатый, и прыг ей, старухе, на плечо. „Ну что, видел, как шла она на кладбище?“ И тот комок мохнатый запищал: „Видел! Видел!“ „Умрет Валерий-то?“ Комок радостно подхватил: „Умрет! Умрет!“ Тут девица эта со стула так и сползла, вроде обморока у нее произошло от этого всего. С того раза заикаться начала. И вот, стерва, приезжала ко мне не за него, ведь, не за Валерку своего, просить, хоть могла бы, а за себя. Она, мол, несчастная! Заикаться начала».
– Я не успел спросить, – продолжал Олендер, – смогла ли она помочь ей, как за окном послышался звук подъезжающего автомобиля. «Гони их всех! – крикнула Баранникова кому-то из своих домашних. – Очумели они все что ли? Суббота ведь!». Тогда я начал просить ее, чтобы приняла приехавших – мне интересно было увидать ее «за работой». Зашел военный летчик, капитан, кажется, пропустив вперед себя женщину, худенькую, как подросток, вероятно, жену. Как видно, они бывали у колдуньи раньше, потому что она, сразу узнала их и спросила отрывисто: «Ну как, нашли?». В ответ летчик молча протянул ей маленькую пластмассовую коробочку. Заглянув в нее, она кивнула и передала коробочку мне. Я увидел несколько маленьких согнутых ржавых гвоздей и «венков» из перьев, перехваченных кое-где ниткой. Я уже знал, что это такое. «Гвозди. Видел – гнутые? Они их всегда засылают. Либо „венок“, либо гвозди. А тут, видишь, и то и другое. Мало им показалось. А другой раз еще и щепка окажется. Тоже бывает».
Как оказалось, с месяц назад жена летчика начала вдруг буквально таять. Похудела за эти несколько недель килограммов на 20. Появилась слабость, апатия, не хотелось жить. Анализы ничего не давали, а врачи, как это бывает каждый раз в такого рода случаях, выписывали лекарства и давали советы, которые оказывались бесполезными. Они не знали, не могли понять, что происходящее с ней, было не по их части. Капитан метался в поисках спасения, когда случай и вывел его на Валентину Баранникову. Сейчас, в свете вечернего солнца, очевидна была не просто худоба его жены, а даже некая прозрачность. Когда они приехали впервые, только глянув на нее, Валентина сказала:
«Езжайте поскорей домой, распорите перину, на которой спите. Переберите по перышку. Что найдете, везите ко мне». Она не стала говорить, что именно могут найти они там. Она знала. Когда летчик с женой собрали в коробочку, что оказалось там, то отправились сначала даже не к ней, а к теще, ей показать – как мол, могло все это оказаться там? Ведь перину-то она сама готовила. Та только за голову схватилась. «Теперь сожги все, – сказала Валентина, возвращая коробочку. – И гвозди также в огонь. По луне – сегодня самое время». Когда же капитан, чуть ни со слезами благодаря ее, ушел в сопровождении все такой же безучастной жены, и автомобиль их отъехал, Валентина заключила: «Это какими же дураками надо быть, чтобы к теще ехать! Она-то разве могла бы? Родной дочери-то? Есть еще дураки. Я могла бы сказать, кто сделал. Но к чему? Вот запалит он костер-то, да бросит все это в огонь, никогда больше к ним не сунется. Обожжется!». И довольная, она засмеялась чему-то, понятному ей одной.
Баранникова и то, что делает она, не есть нечто исключительным. Таких «бабок» сегодня сохранилось немало. Затаившись, они пережили лихолетье, продолжительностью не в одно поколение. Как пережили этот срок и другие – те, кто не утратили и не забыли злого искусства наводить на людей порчу, насылать болезнь и недуги. Противоборство их, идущее, наверно, с того времени, как в мире появились добро и зло, продолжается и сегодня.
Услыхав о Баранниковой, когда был в Киеве, я собрался было навестить ее, но узнал, что какое-то время назад она исчезла. «Уехала», – лаконично отвечают те, кто разделяли с ней кров. На вопросы: «Куда? Когда вернется?» – молчаливое пожатие плечами.
Я знаю, время от времени некоторые из таких людей исчезают. Очевидно, на то у них бывают свои причины. Правда, я не встречал еще, чтобы кто-то внезапно уехавший так, возвращался. И на это также, остается предположить, существуют свои причины.
А.Горбовский
ред. shtorm777.ru
