Вернувшиеся в ад
Дул легкий ветерок. Вечернее солнце согревало облака, окрашивая их в золотые и алые краски, и город свысока казался залитым жемчужными отблесками калейдоскопом. Все находилось в движении; автомобили и люди, покачивающиеся деревья, и река, разветвленная извилистыми лучами, с зеркальной, подрагивающей водой. Две души сидели на маленьком, идеально ровном облаке и смотрели вниз на город.
– Ты скучаешь по той жизни? – спросила первая.
– Не то что бы скучаю. Курить хочется.
– А – ха-ха, ну, ты даешь.
– Ну а чего, теперь не покурить уже никогда, – душа взглянула ввысь. Неистовый свет давно уже был открыт им проходом в иное измерение. Было хорошо видно, как другие души то и дело подлетев к нему исчезают в благодатном свете, возносясь в мир несравнимо более диковинный и чистый. Им уже никогда не вернуться в этот мир. Души знали это, и знание это появилось само по себе в момент, когда они вознеслись.
– Как долго мы тут сидим?
– Не знаю. Очень странное ощущение. Понятие времени существует только там, – вторая душа, выгнувшись, посмотрела на город. Лабиринты улиц. Однотипные клетки квартир. – Теперь это потеряло значение. Мне кажется время бесконечное. Вот только…
– Что?
– Я словно что-то позабыл там. В жизни. Но не могу вспомнить, что именно.
Они умолкли и посмотрели на огромную стаю птиц. Издалека стая напоминала единый живой организм, не имеющий четкую форму. То и дело изменяясь, он плыл в воздухе, подобно фантастическому морскому метаморфу. Он был похож то на кита, то на доисторического кальмара, то на косяк мелких рыб.
– Вот так-же и мы. Когда мы люди. Сбиваемся в стаи и куда-то летим. Мы одно целое и в то же время каждый из нас одинокая сущность. Все-же очень странную жизнь я прожил, – сказала первая душа.
– Почему ты так считаешь?
– Да бесполезно как-то. Все чего-то хотел, планы строил. Карьеру. А сейчас все это оказалось нелепым и бесполезным ковырянием в го…
– Тише ты! Я не уверен, но мне кажется, такие слова тут говорить не следует, – и вторая душа с тревогой глянула ввысь. Проход был открыт. – Если тебя туда пускают, значит, в целом ты все правильно сделал. Прожил безгрешно.
– Ну, ты скажешь – безгрешно. Да я столько дров наломал там…
– А кто не наломал? Думаешь, я что – ли святой? Я и в церковь-то ни разу не был.
– Как так? – удивилась первая душа.
– А вот так. Меня родители в детстве не окрестили. А после я особо и не верил сам во все это. А оно видишь как.
– Ну, точно мы не знаем чего там, – душа, с еле заметной тревогой, посмотрела на лучезарный проход, – но я чувствую и даже знаю, что нас ожидает совсем иной мир. И там все будет хорошо. Так должно быть.
– Да-да, я тоже это чувствую. И главное, ада-то нет! Вот, что удивительно.
– Может быть, все-же, есть?
– Я его не чувствую. Мы, наверно, с тобой праведники, – в задумчивости проговорила вторая душа. – Хотя тут есть парадокс. Я вообще-то грешником был, – сказала она тихонько.
– Да ты что?
– Вот и я сам поражаюсь. Да и по правде говоря, все люди грешники. Нельзя ведь жить в дерьме и не заляпаться. И мне приходилось. Тут одного облапошишь, там подворуешь. А что делать? У меня семья. Трое детей. Две дочери, один сын – оболтус. 23 года, а делать ничего не хочет. На гитаре бренчит. Стишки пишет, песенки. Я конечно на него срывался часто. Так что грешен я, а меня вот сюда, пожалуйста, и проход открыт. Так что все люди грешники. И выходит, что все равно сюда.
– Так-то оно так, и я много чего наворотил. Сам не понимаю, за что мне позволили идти дальше. Но есть же ведь и святые. Совсем чистые души. Патриархи всякие. Или мученики.
– Патриархи – это первые лицемеры. Религию превратили в бизнес. Ты видел, на каких они тачках разъезжают, а дуракам разным вешают на уши лапшу. Этих прямиком, не глядя туда надо, в пекло!
– Тут вопрос неоднозначный. Возможно, они сами опутанные дьяволом, он же таких в первую очередь в свои соблазны завлекает. Однако для других людей они многое делают.
– Ты про кого говоришь-то? Где он дьявол твой? И суда никакого не было. Сразу нас на облако и вынесло. Вот только я не помню, что со мной произошло в самом конце. Очень все смутно.
– Да-да, и у меня также все смутно. Я как будто тут вот на облаке в себя пришел. Вроде как от кошмарного сна проснулся. А тут сам по себе все и понимаешь и чувствуешь.
– А ведь и, правда. Жизнь – это же кошмарный сон. И тело это, как клетка для души. Тюрьма. И в жизни все устроено так, чтобы мучиться. Вот-только достигнешь одной цели, казалось бы, а она из рук ускользает. Или становится не актуальная, пустая. Как погоня за солнечным зайчиком. А ты все стареешь и сил все меньше. Чувствуешь обман? Само это тело мне представляется чем-то невыносимым, как…
– Смирительная рубашка в психушке, – подсказала первая душа.
– Точно!
– Мне теперь все кажется таким нелепым и глупым. Однако есть чувство сожаления, конечно. И главное, – тут душа замолчала, и полупрозрачный ее силуэт заметно потемнел, – машину жалко.
– Какую машину?
– Да я вот автомобиль купил «Ауди А5». Три года копил, выкраивал. Темная авокадо. Салон из натуральной кожи. Диски литые. Эх! – в отчаянии вздохнула душа.
– И что с машиной этой? – с подозрением спросила душа вторая, темнея на глазах.
– Да что-что. Вот теперь я все и вспомнил. Подрезала меня свинья какая-то на «Лексусе». Я даже как сейчас вижу: номер – А 333УХ. Падла черножопая! Вот бы повстречать его здесь. Всю жизнь мне изуродовал сволочь. Мне бы еще жить и жить. А теперь туда… – и первая душа с тоской посмотрела на луч неистового света. Теперь благодатный луч тревожно мерцал. – А мне, может еще рано! Я и на земле не все доделал. А сколько планов было! Дачу достроить. Бассейн. Испанский выучить хотелось. Сериал досмотреть про Фанерскую, женщина – следователь. Ух, и задница у нее. И вдруг этот «Лексус». Чтоб он провалился!
– Так вот ты кто, «Ауди», значит. Ах, ты свинота жирная. Я тебя запомнил козлину! Это еще кто кого подрезал. Ты сам передо мной жопой своей крутил, как проститутка последняя, а я к теще спешу. У нее сегодня юбилей. Да если бы не ты, я бы сейчас сидел в ресторане, водочку кушал себе преспокойненько. Расстегайчики бы мял. И курил бы, сколько влезет! Ах, ты, сволочь! – и вторая душа совсем почернела, и змейки крохотных молний пробежали по ней.
– Так это ты? Ну, скотина безобразная, попался, – душа схватила своего собрата за горло, и принялась душить.
Вторая душа в ответ принялась колотить первую под дых и старалась укусить за руку. Так, елозя и пыхтя, они вдвоем соскользнули с пушистого бортика облака и стремительно стали падать вниз. Другие души, безмятежно летящие в проход, с недоумением и печалью глядели им вслед.
– Падла ненавистная! – Орала вторая душа, в полете царапая первой руки и щеки, – если б не ты, я бы завтра уже с Анжелочкой в Италию летел. И билеты куплены, и жена с детьми в деревню отправлены вместе с тещей, аккурат сразу после юбилея! Всю жизнь мне изуродовал! Убью!
– Да это ты мне все планы поломал, подонок ничтожный! У меня кредит теперь висит за машину, тобой разбитую. А кому платить?
– Семейке твоей, неудачник! – захохотала вторая душа.
– Убью! – с остервенением орала первая и сжимала сипящее горло жертвы.
– Да мы уже мертвые! – кряхтела та в ответ.
– Все равно убью!
Дико свистел ветер, и земля все приближалась и приближалась, нарастая домами и улицами. И вот они упали. И громыхнуло в ушах у обеих душ разом. И на миг померк в глазах свет, а после зажегся снова. И с ним пришла в члены боль и тяжесть. Навалился мучительным грузом страх, спазмом, змеей на горле сдавило отчаяние.
Прохорчук Семен Игнатович лежал на выщербленном асфальте, истекая кровью, со сломанной ногой возле разбитой в хлам новенькой «Ауди А5». Вокруг него столпились люди в белых халатах. На лице у него была дыхательная маска, рубашка на груди порвана и один из врачей прижимал к ней электроды переносного кардиостимулятора.
– Есть пульс! Нитевидный. Фиксирую дыхание, – закричала молоденькая медсестра.
Прохорчук, придя в себя, злобно посмотрел в глаза девушки. Дотянувшись до кислородной маски, он скинул ее и зашипел:
– Где эта гнида?
– Вам нельзя волноваться. Вы попали в аварию.
Прохорчук приподнялся на локтях и увидал лежащего на носилках человека, которого извлекли из покореженного «Лексуса». Тот был смугл и небрит, с выпирающим пузом и разбитым орлиным носом. Он, в свою очередь, яростно пылая жгучими глазами, черными, как у дьявола, смотрел на Прохорчука. Звали его Мамука Мутелишвили. С сильным кавказским акцентом он злобно и яростно крикнул в сторону Семена Игнатьевича:
– Шени пири могитхани, падла!
– Чего? – завопил Прохорчук, – это ты у себя в горах кукарекай! Я с тебя три шкуры спущу. Подрезалово хуе… – но дальнейшее ругательство было уже не разобрать. На Семена снова нацепили маску.
В этот момент, Мамука спрыгнул с носилок, упал и, превозмогая боль, стал ползти к Прохорчуку. Медики и другие свидетели аварии с недоумением смотрели на дикую сцену.
– Ты хоть понимаешь, что из-за тебя, шени траки, мы сейчас опять в аду!
– В каком аду! – орал Прохорчук, освобождаясь от маски и раскидывая санитаров. Он также полз навстречу врагу, с одним только желанием придушить ненавистного владельца «Лексуса».
– А в таком! Я теперь только понял. Вот он ад! Тут! Мы в двух шагах были от заветных дверей. Там была свобода, – он вонзил палец ввысь. – А ты все испортил. Машина – матерщина! Да провались она пропадом!
Прохорчук остановился и, замерев, посмотрел в небо. Никакого благодатного луча там уже не было. Над городом сгущались тучи. Солнце заходило, и золото на глазах превращалось в черные угли гаснущего костра. Он вдруг осознал нечто такое, от чего на глазах его проступили бусинками слезы. Санитары из подоспевшей еще одной кареты скорой помощи, схватили его и уложили на носилки. Мутелишвили также рыдал и возносил к небу руки, он словно просил о чем-то, бормоча по-грузински тихо и жалобно. Но небо его уже не слышало.
Михаил Бочкарев
ред. shtorm777.ru
